АНОНС

 

Лафарг Поль. Благотворительность //Этическая мысль. - М.: Изд-во полит. лит-ры, 1988. С.334-363.

 

ПОЛЬ ЛАФАРГ   (1842—1911)

 

Друг и ученик К. Маркса и Ф. Энгельса, деятель французского и мирового рабочего движения, крупный теоретик и пропаган­дист марксизма. В его разностороннем творческом наследии важное место зани­мает материалистический анализ происхо­ждения и развития идеологических явле­ний, в том числе ряда моральных идей, в частности добра и справедливости.

Одним из ярких примеров такого ана­лиза является очерк «Благотворитель­ность», давно ставший библиографической редкостью. П. Лафарг показывает, какие извращенные, уродливые формы принимает идея человеческой взаимопомощи в условиях классовой цивилизации. Раскрывая материальные и социальные корни благотворительной деятельно­сти, научно строго описывая ее исторические формы, он смотрит на вещи глазами трудящихся, обездоленных, для которых благо-творительность в такой же мере является материальной поддер­жкой, в какой и унижением человеческого достоинства. Работа Лафарга имеет несомненный исторический и общекультурный интерес, хотя или, лучше сказать, именно потому, что она несет на себе печать времени. В ней преимущественный акцент сделан на социологию и экономику благотворительности, а другие ее аспекты (психологический, отчасти нравственный) остаются в тени. Эта работа приобретает также в известном смысле жизненную акту­альность в связи с возрождением благотворительной, милосердной деятельности и в нашей стране. Знание исторического опыта и раз­личных его интерпретаций окажет этой деятельности только поль­зу, поможет найти формы, органичные чувству социалистической гордости.

Работа печатается по изданию: Поль Лафарг. Благотворительность (Одесса,  1905 г.).

 

        

 

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

 

ПОНИМАНИЕ МИЛОСЕРДИЯ

И  МИЛОСЕРДНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СРЕДИ ПЕРВЫХ ХРИСТИАН

 

 

Милосердная любовь есть одна из трех душевных добродетелей, пробуждение которых в человеческих сердцах христианство ставит в заслугу себе: до пришествия Христа, учит нас христианство, всякому чувству сострадания и другим родственным чувствам был закрыт доступ в человеческие сердца. Эта милосердная любовь есть достойная предшественница трех политических прин­ципов: свободы, равенства и братства, провозглашением которых на благо человечества XVIII столетия так часто кичится бур­жуазия.

Христианская деятельная любовь, которая в глубоком смире­нии требует от богача лишь крупицу от избытков его, является, однако, добродетелью, которая приносит весьма осязательную выгоду. Не нарушая привычек богача, не стесняя его в удовлет­ворении порочных потребностей, не ограничивая его в наслажде­ниях, не требуя от него ни малейшего физического или умствен­ного напряжения и не стоя ему больших денег, христианская деятельная любовь в то же время служит для него источником общественного почета, обыкновенно связанного с каждым актом великодушной щедрости. А сверх того она еще обеспечивает ему местечко в раю, ибо, как говорит апостол Петр, «за любовь будет отпущено много грехов». Но деятельная любовь оказывает и дру­гие важные услуги, о которых ее проповедники и апологеты преду­смотрительно стараются умолчать. Милосердие служит низким средством, с помощью которого портят характер бедняка, унижают его человеческое достоинство и уважение к самому себе и при­учают его переносить с терпеливостью овцы несправедливую и горькую долю. Только общество, доводящее до крайних пределов эксплуатацию бедных, могло ухитриться возвести на пьедестал духовной и социальной добродетели затрату, приносящую такие сказочно ростовщические проценты.

/334/

Что бы ни говорили богословы, христианская деятельная лю­бовь не с первого же момента достигла этой высокой степени совершенства. У апостолов христиан существовало менее ограни­ченное и, прежде всего, менее буржуазное представление о дея­тельной любви. Они сами еще слишком сильно нуждались в самом необходимом, для того чтобы обладать каким-либо излиш­ком, который мог бы быть употреблен на благотворительные цели. Нужно иметь совершенно неверное понятие об их жизни и особенно сильно приукрашивать текст «Деяний апостолов» и их посланий, чтобы приписывать им столь доходную капиталисти­ческую добродетель. И действительно, никогда ни один текст не искажали бессовестнее и безбожнее, чем Новый завет^*.

Апостолы были настолько незнакомы с этой прославленной душевной добродетелью, что в их писаниях мы даже не находим для нее словесного обозначения. Слова Нового завета agape и caritas, которые в переводах передаются словами «благотвори­тельность», «милосердная деятельная любовь», никогда не имели такого значения на греческом и латинском языке, и никогда апостолы  Павел,  Петр,  Иаков  и  Иоанн  не  вкладывали  в   них

________

^* «Отче наш», главная христианская молитва (Матф. VI, 9—14), подверг­лась особенно сильному искажению со стороны переводчиков. Первые христиа­не, для которых она была составлена, были бедняками, нуждавшимися в хлебе, у которых долгов было больше, чем грехов. Следовательно, в молитвах к Небес­ному Отцу они должны были просить об утолении голода и об освобождении от кредиторов, из которых некоторые хотя и были обращены в новую веру, тем не менее «привлекали их в суды язычников» («Послание Иакова» II, 6). Поэтому в молитве «Отче наш» они просили Бога: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»— panem quotidianum — и «остави нам долги наши» — remitte nobis debita nostva, aphes hemin ta opheilemata hemon, т. е. уничтожь наши долговые обязательства.

Конечно, современным капиталистам еврейского и христианского толка просьба о сложении долгов может казаться отвратительной и чудовищной. Но в древнем мире прощение долгов отнюдь не было редким явлением. В Иудее оно даже повторялось каждый Великий Юбилейный Год (раз в 50 лет), а в греческих городах-государствах демократическая партия расторгала долговые обязатель­ства каждый раз, когда путем восстания захватывала политическую власть в свои руки. При раскопках в Эфесе в 1870 г. была обнаружена надпись, заклю­чавшая следующие сведения: городские власти, ввиду предстоящей войны с Мит-ридатом (за сто лет до н. э.), отвергли долговые претензии, за исключением обеспеченных закладными.

Обещание прощения долгов было одним из лучших средств пропаганды первобытного христианства. В одном из диалогов, приписываемых Люциану — «Philopatris»,— автор которого жил, однако, в Александрии в эпоху императора Юлиана Отступника, упоминается о христианских проповедниках, провозглашав­ших на улицах: «Христос сложит недоимочные повинности, которые нужно упла­тить податным чиновникам: он возвратит кредиторам их деньги и уплатит част­ные и государственные долги». Здесь мы имеем дело с компромиссом, одновре­менно удовлетворяющим и кредиторов, и должников. Долги будут прощены, что и испрашивается в молитве «Отче наш», но при этом кредиторам будут возвра­щены их деньги, о чем первые христиане еще не заботились. Но когда возросло число богатых среди верующих, начали искажать текст молитвы Господней, чтобы

/335/

 

этого содержания. Они пользуются ими, как синонимами дружбы и братской любви: Philadelphia, amor fraterasis, agapē обозначает дружбу. Что первые христиане придавали именно такой смысл этому слову, несомненно явствует из того, что они пользовались им для обозначения своих общих трапез, которые устраивались не в целях благотворительности, а в целях братского единения. То же самое подтверждается и тем обстоятельством, что женщи­ны, жившие вместе со священниками, как избранные сестры, назывались агапитами (возлюбленными), так как agapē обозна­чало братскую любовь, в противоположность к erhōs — половой любви. Слово caritas, которое латины употребляли в смысле «дороговизна», «вздорожание» или метафорически в смысле «любовь», «склонность», никогда не имело другого смысла, даже у писателей времен упадка античной культуры, как, например, у Аммиана Марцеллина, жившего в IV в. н. э. В греческом языке есть слово, смысл которого приближается к понятию благотвори­тельности, милосердия. Это eleēmōn — милосердный, которое в церковном языке превратилось в caritabilis — благотворитель­ный. Так как в древнелатинском языке не существовало подходя­щего слова, то Тертуллиан, Иероним и Августин позаимствовали из греческого слово eleēmosyne (сострадание) в смысле милосты­ни, благодеяния, дара любви. Английские протестантские бого­словы, пересматривавшие в 1880 г. английский перевод Нового завета, передают agapē и caritas словом love (дружба, любовь). И в действительности, образ действий и мыслей апостолов и пер­вых христиан не допускает иного толкования.

 

***

 

Первые христиане в Иерусалиме, Коринфе, Эфесе, Антиохии и других местах группировались в маленькие общины, жившие в одном доме, подчас даже в одной комнате. «Деяния апостолов» и  послания  апостолов содержат  ценные данные об  их обрядах